6

Я пойду за тобою во тьму.

Я паду за тобою во тьму.

Я и есть та тьма, что отражается в глубине твоих глаз.

Персефона говорила ему это. Шептала, не отрывая взгляда от его лица. Сжимая в руке плод граната так крепко, что по белой коже тек алый, будто кровь, сок. Она смотрела в глаза бога смерти и бесстрашно отправляла в рот зернышки, зная, что они привяжут ее к нему, к Подземному царству. К той жизни, которую она выбрала сама и в которую не сможет вмешаться даже мать.

Они повенчаны гранатовым соком.

Терпким вкусом, что смешивался на их губах. Алыми каплями, что срывались в бархатную тьму, которая окутывала короля мира мертвых – а теперь и его королеву.

И в ее приоткрытые губы уже он шептал те же слова.

Я пойду за тобою во тьму.

Я паду за тобою во тьму.

Я и есть та тьма, что отражается в глубине твоих глаз.


Гадес сидел на корточках перед клубом и почесывал Цербера между ушей. Сейчас тот оставался в облике добермана, хотя Гадес ощущал под его кожей и шерстью не только мощные мускулы, но и силу теней и боли.

Группа уже собралась, и остальные проверяли и настраивали оборудование на сцене. Сначала Гадес помогал им, но потом вышел покурить на улицу, и пока ему не хотелось возвращаться. Он сидел в сумерках и ощущал на подушечках пальцев щекочущие души мертвецов.

– Ты что, решил простыть, заболеть и бросить нас на произвол судьбы? Учти, я с твоими фанатками разбираться не буду. Отдам бездыханный труп, пусть растаскивают на сувениры.

– Главное, сохрани самые ценные части, – улыбнулся Гадес.

Появившаяся из дверей клуба Роуз чуть не задохнулась от возмущения, а потом рассмеялась и легонько стукнула поднявшегося Гадеса по плечу:

– Я сохраню твое не дрогнувшее перед красотками сердце!

Гадес сунул руки в карманы, а Роуз, нахмурившись, огляделась:

– Здесь же была собака?

– Убежала, наверное. Ее хозяин наверняка где-то тут.

Роуз продолжала хмуриться, но ее куда больше интересовал предстоящий концерт. Она оглядела начавшую собираться толпу и невольно присвистнула:

– А что будет твориться позже!

– Иди внутрь. Я дождусь друзей и присоединюсь к вам.

– О! – Роуз посмотрела на него с любопытством. – У тебя все-таки есть друзья? Я думала, они не любят музыку.

– Правда, не любят, но сегодня особый случай.

– А Сэм не смог прийти, – Роуз вздохнула.

– Твой муж работает.

– Да знаю! Зато он выбрал мне новый цвет волос. Тебе нравится?

Роуз подергала кислотно-фиолетовую прядку: свои неровно остриженные по плечи волосы она называла креативной прической и расстраивалась, что теперь, кажется, заканчиваются варианты цветов, которые она еще не пробовала.

– Очень красиво, – кивнул Гадес.

– Называется «Пепельный единорог».

– Не уверен, что здесь много пепла, но единорог уж точно присутствует.

Роуз только фыркнула и исчезла внутри клуба. Гадес снова закурил и продолжил ждать, рассматривая скапливающийся народ. Многие тоже кого-то ждали или курили, его самого не узнавали. На улице холодало, и мерзнуть начинал даже Гадес, хотя был одним из немногих южных богов, не особенно чувствительных к температуре – возможно, потому что не принадлежал целиком этому миру.

Сет, Нефтида и Амон появились втроем. Первые двое зябко кутались в пальто и шарфы, а вот Амон, чей звонкий голос можно было услышать издалека, явно чувствовал себя прекрасно. Затушив сигарету и выкинув ее, Гадес ждал, пока боги подойдут ближе.

Амон с восторгом рассматривал вывеску, загорающуюся в подступающих сумерках.

– «Куб»! О, Гадес, это отличное место. Тут все выступают. Вам повезло.

Тот кивнул:

– Может, внутрь? Там теплее. Замерз, пока вас ждал.

Нахохлившийся и явно замерзший не меньше его Сет проворчал:

– Это потому что кто-то «почти собрался», а потом еще полчаса красился заново.

Нефтида вздернула подбородок, от чего ее тяжелые серьги звякнули. Макияжа на ней действительно было много, но он ей удивительно шел, а золотая подводка на глазах гармонировала со смуглой кожей. Ни слова не говоря, Нефтида фыркнула и пошла в клуб. Гадес проводил ее взглядом:

– Они с Роуз подружатся.

В самом клубе народу пока было немного. Техники еще заканчивали свои дела, несколько человек проверяли стоящие на сцене факелы.

– Из них что, реальный огонь будет? – спросил Амон и дождался кивка Гадеса. – Офигеть!

– Меня всегда поражало, как ты приспосабливаешься к эпохе, ее словам и реалиям, – сухо заметил Сет.

Амон в ответ рассмеялся:

– И это ты мне говоришь? Да ты всегда успевал делать бизнес на том, что актуально! Что сказал бы твой братец, узнай он, что ты даже с бутлегерством успел подсуетиться?

Сет пожал плечами:

– Осирис старомоден. Будь его воля, он бы отправил меня сидеть в пустыню на веки вечные.

– И водить караваны туарегов с грузом соли, – хихикнул Амон. – Ну а что? Тоже бизнес.

– Я тебя сейчас стукну, – спокойно сказал Сет.

Нефтида закатила глаза и обратилась к Гадесу:

– Иди, готовься уже к выступлению, поговорим после. А я послежу за этими умниками. И не волнуйся, встречу Сеф, когда она придет.

Гадес кивнул. Он был благодарен, что Нефтида сказала «когда», а не «если». Ему не хотелось думать, что будет, если Софи решит, что они все ненормальные и лучше держаться подальше.

Но он медлил.

– Еще кое-что.

Нефтида и Сет посмотрели вопросительно, Амон даже закончил комментировать происходящее не слушавшему его Сету и тоже замолчал.

– Не говорите Персефоне о ее истинной сущности.

– Почему? – спросил Амон. – Тебе не кажется, она имеет право знать? И так, может, вспомнит. Или хотя бы будет предупреждена о том, что творится.

– Никто не знает, кто она, кроме вас и меня. И Деметры. Пусть так и остается. Чем меньше народу в курсе, тем лучше она защищена.

Гадес слишком хорошо помнил выбеленные кости в темно-фиолетовой траве, расцвеченной асфоделями. Персефона всегда была уязвимее остальных богов. Ее не нужно убивать как бога, можно просто как человека, чтобы запустить новый цикл, чтобы ее дух вновь переродился.

Хотя Гадес не знал, что будет, если ее убьет другой бог. И не хотел узнавать.

Амон пожал плечами, соглашаясь. Нефтида и Сет переглянулись и кивнули. Но Сет не мог промолчать:

– Извини, я должен сказать это вслух… Но откуда ты знаешь, что это именно твоя Персефона? Мало ли девочек так называют.

– Дело не в имени, – ответил Гадес. – Я не узнал ее сразу, но обычно одного разговора хватает, потом в какой-то момент как щелчок – и мы узнаём друг друга. В этот раз так случилось, когда я услышал ее имя… или чуть раньше. Но не для нее. Однако я уверен, это она. Я вижу ее истинную за оболочкой нового, похожего на предыдущие, тела. Это она.

Больше Гадес не мог задерживаться и отправился в маленькую комнатку за сценой, сейчас заваленную вещами. К его удивлению, там еще не было никого из группы, поэтому он успел спокойно переодеться. Почти сразу после этого ввалился Майки, рассказывающий непристойный анекдот, и Эллиот, на ходу снимающий очки и протирающий их футболкой. Почти сразу за ними появилась и Роуз вместе с меланхоличным Стивом.

– Ты видел, сколько народу перед клубом? – с горящими глазами спросил Майки. – Если ты сегодня не выложишься на полную, я тебя убью.

Гадес усмехнулся:

– Чтобы факелы сами зажигались от нашей энергетики?

– Пофиг на факелы, пусть девки рвут на себе футболки и просят расписаться на груди!

– Майки расстался с очередной пассией, – сообщил Эллиот, почти утыкаясь носом в зеркало, чтобы вставить чернильную линзу. – Теперь он в активном поиске.

Роуз застонала: когда Майки искал девушку, лучше было не оказываться у него на пути. А еще это означало, что если он ее не найдет, то напьется в баре.

– Да ну вас! – заявил Майки.

А молчавший бо́льшую часть времени Стив заметил:

– Главное, выбирай не по размеру груди, как ты обычно делаешь.

– Вы ничего не понимаете в женщинах.

– Особенно я, – вставила Роуз. – Вы, кстати, помните, что к факелам близко нельзя подходить? Опалите свои прекрасные тушки.

– Зато какое будет шоу! – мечтательно протянул Майки, за что тут же получил от Роуз швырнутыми в его сторону штанами, выдернутыми из общей кучи вещей. Судя по протестующему воплю Стива, штаны были его.

Они еще долго обсуждали концерт, клуб и девушек Майки – до самого момента выхода на сцену, так что Гадес с досадой тряхнул головой: он рассчитывал хотя бы поговорить с Гипносом до выступления. Просто на всякий случай. Но тот вместе с остальными уже вышел на сцену под оглушительный рев толпы.

Им были рады.

И огонь из факелов взметнулся, приветствуя «Стикс течет вспять», а Майки и Эллиот вступили с первыми гитарными риффами.

Понадобилось ровно две песни, чтобы раскачать собравшуюся в зале толпу.

А на третьей Гадес заметил Софи. Прожекторы осветили зал, и он выхватил взглядом ее маленькую фигурку и распущенные рыжие волосы. Она стояла вместе с Сетом, Нефтидой и Амоном у дальней стены. Это немного успокаивало: в окружении стольких богов Персефоне ничего не угрожало.

А еще Гадес знал, что ее взгляд прикован к нему. Возможно, она этого даже не понимала. Но видела только его.

Сам Гадес, смотря на Софи, не мог знать, что она полчаса выбирала корсет, разложив на кровати всю одежду, которая у нее имелась. Что три раза переделывала прическу, остановившись в итоге на распущенных волосах. Но Гадес смотрел на Софи и видел истинную ее, которая многие сотни лет назад съела гранатовые зерна, чтобы навсегда остаться рядом с ним в окружении фиолетовых искр и асфоделей.

И ни разу не пожалела.

Этим вечером Гадес пел только для нее. Он не говорил этого вслух, но все песни были посвящены только ей. Текстом каждой из них он говорил только с Софи. И его бархатистый голос, обращенный ко всем, на самом деле предназначался только ей. Дотрагивался до ее волос, скользил, будто прикосновение, по щеке и обнаженным рукам, проникал сквозь кожу. Лаская и обещая.

Зал взорвался аплодисментами и трижды вызывал их на бис. Неугомонный Майки предлагал выйти и в четвертый, но Эллиот шикнул на него, напоминая, что остальные тут не сидят на энергетиках. Поэтому когда группа завалилась в гримерку и все уселись, то несколько минут просто молчали. После чего Роуз сказала:

– Это было офигенно.

Майки хихикнул и заметил, что он бы выразился покрепче.

– А я бы выпил чего покрепче, – сказал Эллиот. – Пошли в бар. Ты же девушку собирался искать?

И они первыми ушли в зал.

– Вот же неугомонные, – проворчал Стив.

– Ты просто слишком давно живешь с женщиной! – заявила Роуз. – Ты даже более семейный, чем я.

Ее телефон на столике завибрировал входящим сообщением, и Роуз торопливо его посмотрела. Улыбнулась:

– Сэм уже здесь. Пишет, успел на бис, и это было что-то. Зовет в зал. Я вам больше не нужна?

– Иди уже, – махнул рукой Гадес.

Роуз взглянула на себя в зеркало, поправила макияж и оставила Гадеса и Стива наедине.

– Я хотел поговорить, – сказал Гадес. – О том, что происходит в мире. Ты знаешь, что Бальдра убили?

– Слышал, – сдержанно ответил Гипнос, который предпочитал, чтобы в мире людей его звали Стивом.

– На Амона напали. И границы Подземного мира нарушили… довольно наглым способом.

– Прескверно.

– Я хочу, чтобы ты был осторожен. И твой брат волнуется.

– Харон? – Стив вздохнул. – Я виноват, давно к нему не заглядывал. Но мне хочется использовать все время с Молли.

Гадес кивнул. Он понимал Гипноса хорошо, как никто другой. Тем более что не помнил, чтобы раньше тот увлекался женщинами. А тут у него была Молли, с которой они жили уже шесть лет. Человеческая женщина. Которая состарится и умрет – но в отличие от Персефоны не возродится.

– Я понимаю, – тихо сказал Гадес. – Просто будь осторожен. И береги Молли.

– Конечно.

Гипнос никогда не был многословным, вот и на этот раз он посчитал, что разговор окончен, и начал переодеваться. Гадес же решил, что теперь самое время выйти в зал. Ему хотелось поговорить с Софи. Узнать, как она восприняла все происходящее.

Хотя Гадес знал, в глубине души она верит и в богов, и во все, что видела своими глазами. Потому что там, под человеческой плотью, все еще жила та же Персефона. Горы постепенно разрушаются, моря высыхают, но древние боги остаются неизменными. Они только учатся.

Иногда – приобретать опыт. Иногда – терять тех, кто стал близок.

Дойти до Софи Гадес не успел, его перехватил Амон. И решительно повел к бару:

– Надо поговорить.

Гадес нахмурился: те же слова он буквально пять минут назад говорил Гипносу. Но сейчас Амон выглядел серьезным, между бровей залегла несвойственная ему морщинка.

Заказав две текилы, Амон посмотрел на Гадеса:

– Я не сказал всего о нападении. И это может быть важно. Но не хочу при остальных.

Он выпил принесенную барменом текилу, вопросительно посмотрел на Гадеса, потому что тот и не думал притрагиваться к своей. Амон опрокинул и его стопку, а когда ее стеклянное дно стукнулось о потертую барную столешницу, заявил:

– Я кое-что помню. Там были псы.

– Псы? – приподнял бровь Гадес.

– Да. Теневые псы, чем-то похожие на Цербера, но не такие.

– У многих богов есть псы.

– Ага. Знаю. У Нуаду, например. Вроде у Хель что-то такое не особо мифологичное. А еще у Сета.

Гадес нахмурился и подумал, что зря отказался от текилы:

– Поэтому ты ничего не говорил? Опасался, что Сет причастен?

– Не исключал этого. И не хотел упоминать при Персефоне… пока она не вспомнила себя, может случайно рассказать Деметре. А ты знаешь, я ее не люблю не меньше твоего.

– Зачем Хель кого-то убивать? – пожал плечами Гадес. – А про Нуаду я столетиями ничего не слышал.

– Ага. Мы только знаем, что он редко покидает любимую Англию.

Настал черед Гадеса хмуриться:

– Мы найдем его и поговорим. Что еще ты помнишь?

– Немногое. Я шел в душ, заметил темного пса… сначала решил, это Цербер, но потом показались еще несколько, появились из теней. Они отвлекли меня, а когда я понял, что кто-то стоит сзади, было поздно. Но что он сделал, я то ли не понял, то ли не запомнил. Очнулся уже с вами.

Гадес кивнул:

– В следующий раз не тяни с рассказами.

– Прости, – Амон виновато опустил взгляд и начал пальцем тереть какую-то царапину на столешнице. – Я потом понял, как сглупил.

Гадес взял еще две текилы, и они вместе выпили.

– Ладно, пошли к остальным, – сказал Амон. – Они ждут, а Сеф вообще в восторге.

– Пока она Софи. Иди, я сейчас догоню.

Оставшись в одиночестве, Гадес взял себе виски, но больше не пил, а просто болтал его в стакане и думал. Ему очень не нравилось то, что происходит. Что-то темное, нехорошее, подтачивающее сами основы мира. Заставляющее даже его, бога смерти, нервно ежиться.

Гадес мог понять, зачем Деметре делать так, чтобы Персефона ничего не помнила.

Но Гадес совершенно не представлял, зачем кому-то демонстративно нарушать границы Подземного мира. И тем более убивать богов. Это все не имело смысла.

Гадес хорошо знал Хель. Родом с Севера, у нее свое царство мертвецов. И она сильна, очень сильна. Мотивы и цели Хель вообще никто никогда не мог понять, но Гадес с трудом представлял, чтобы она подбрасывала кости или убивала богов. Хель, конечно, весьма своеобразна, но они часто встречались, и Гадес не мог бы сказать, что у нее найдется мотив.

Нуаду родился здесь, на островах, и о нем Гадес знал мало. Только то, что тот был местным богом, потерял королевство и руку, взамен которой получил серебряную. Он никогда не лез в общие дела и предпочитал держаться в стороне от остальных.

И у него были черные псы.

Тут Гадеса пронзила еще одна мысль. Четкая, грозная, хотя такая же нелепая: псы всегда сопровождали Гекату. Мрачную сестру Персефоны, у которой сбежать от матери получилось куда лучше – хотя Деметра сразу не понимала свою темную дочь, покровительницу ведьм и ворожбы. Она потому и считала, что Персефона совсем не такая.

Но Геката никогда не была так сильна. Да и о ней Гадес тоже ничего не слышал столетиями.

– Мы тебя заждались, – заявила Нефтида, усаживаясь на стул рядом.

– Извини. Пошли.

– Нет, Сет курит на улице, а Софи и Амон вызвались составить ему компанию и подышать свежим воздухом. Сейчас вернутся.

Для сегодняшнего вечера Нефтида выбрала длинное черное платье, разводами кружев обнимавшее ее руки. Она заказала какой-то коктейль, название которого Гадес слышал впервые в жизни, и повернулась к нему:

– Отличное выступление. – Она нахмурилась. – Но тебя волнует что-то другое.

– Ты всегда была проницательна.

– Иначе не смогла бы жить с Сетом. Он иногда сам не понимает, о чем думает и чего хочет.

– Ну, точно знаю, он всегда хочет тебя.

– Фу, – Нефтида сморщила нос. – Вы, мужчины, иногда жутко грубы!

Перед ней поставили коктейль в тонком высоком стакане, и Нефтида поболтала трубочкой, прежде чем попробовать. Одобрительно улыбнулась и снова повернулась к Гадесу. Побарабанила аккуратно накрашенными ноготками по столешнице.

– Давай, выкладывай.

– Меня волнуют псы, – честно сказал Гадес.

Нефтида приподняла бровь:

– У Церби появились друзья?

Гадес не видел смысла что-то скрывать. Он давно знал и Нефтиду, и Сета – не меньше, чем Хель. Но если северной богине смерти он не доверял никогда, то с этими двоими они прошли достаточно много. Не меньше чем с Амоном.

Нефтида слушала задумчиво и к тому моменту, когда Гадес закончил рассказывать, допила коктейль, так что тыкала трубочкой оставшийся на дне лед. Она заказала еще один такой же и, когда его принесли, сказала:

– Вряд ли Хель есть смысл убивать богов… Но ты не думаешь, что она могла подбросить кости в Подземный мир? Ей легче всех туда попасть. Ты даже не узнаешь, она ведь тоже богиня смерти.

– Зачем ей это?

С прямой спиной и неуловимой экзотичностью во внешности в сумраке клуба Нефтида походила на роковую леди из классических нуарных фильмов. Но сейчас она фыркнула совсем не как роковая красотка и тряхнула роскошными темными волосами:

– Ой, да ладно! Хель давно к тебе неровно дышит. Ходили даже слухи… – Нефтида замялась, но под выжидающим взглядом Гадеса вздохнула и продолжила: – Ходили слухи, что вы были вместе после очередной смерти Персефоны. А потом ты ее кинул ради Сеф.

– И ты в это веришь?

От его голоса веяло глухой, первозданной тьмой.

– Я бы тебя поняла, – пожала плечами Нефтида, сосредоточенно тыкая палочкой коктейль. – Не все жизни Персефоны длятся долго. Я знаю, что ее человеческое тело не совсем такое, как у нас. Она не стареет, но может умереть от болезней или ран, как обычный человек. И цикл запускается снова.

Неф украдкой посмотрела на Гадеса, как будто хотела удостовериться, что смена темы удалась. Но тот лишь кивнул.

– Ладно, – Нефтида вытащила палочку и положила на барную стойку, – извини. Я знаю, это просто слухи. Как и знаю, что у тебя бывали только перепихоны с людьми, но никогда ничего больше.

– Перепихоны? – улыбнулся Гадес. – И кто здесь грубый?

В ответ Нефтида только глотнула коктейль. Ее плечи расслабленно опустились.

– Почему Сет позвал меня? – спросил Гадес. – Ты тоже могла вернуть Амона.

Нефтида покачала головой:

– У меня бы не хватило сил. С людьми могла бы, но не с богом. Я далеко не так сильна, как ты или Сет.

– Я видел твои крылья. Я знаю, ты можешь создавать Ветер жизни.

– Чтобы воскресить? Только людей. Амон не откликнулся бы. Ты знаешь, пусть я и богиня смерти в том числе… но у нас с этим сложно. Осирис никого не пускает в загробный мир, а у них с Сетом очень сложные отношения.

– У меня бы тоже были сложные отношения с братом, – хмыкнул Гадес, – если бы он когда-то хотел меня убить.

– Ты знаешь, я не одобряла этих действий Сета. Но Осирис не забыл этого тогда, не забывает и теперь. Хотя не думаю, что у меня в любом случае было бы много сил. А ты всегда был мощным. Сильнее ты только когда вы с Сеф вместе. Думаю, Сет действительно испугался за Амона. И он никогда этого не признает, но соскучился по твоему обществу.

Нефтида провела пальцем по стеклянному боку стакана. А потом залпом допила его содержимое и посмотрела на Гадеса:

– Ты бываешь на ее похоронах? Этих ее воплощений?

– Каждый раз.

Неф вздрогнула, но ничего не сказала. И покачала головой, когда бармен предложил повторить коктейль еще раз. Вместо этого Нефтида достала маленькое зеркальце и губную помаду. Пока она поправляла макияж, Гадес задумчиво смотрел на сцену, где сейчас ходил кто-то из обслуживающего персонала, занимаясь факелами. Хотя мысли его были далеко. Во владениях сумрака, мягкого, фиолетового, и негромкого шелеста рек. Гадесу хотелось просто уничтожить этих собак и того бога или богов, которые за всем стоят. И, взяв тонкую ладонь Софи, привести ее в Подземный мир, уложить на траву и асфодели, наконец-то увидеть в глазах узнавание. Заметить тот момент, когда она действительно станет Персефоной. Собой.

И тогда она обязательно прошепчет, как много раз до этого:

– Аид…

Ему не нравилось, когда его так звали другие. Это имя принадлежало ей.

С негромким хлопком Нефтида закрыла зеркальце и убрала его в сумочку:

– Идем?

Но не успели они отойти от барной стойки, как Гадеса перехватил невысокий мужчина. Он тоже был одет в черное, как и Гадес, но в отличие от него являлся обычным человеком – владельцем этого места.

– Гадес! – Обычно Винсент носил темные очки, потому что яркий свет резал глаза, но сейчас, в полумраке, оставшемся после концерта, снял их. – Было офигенно! Но ты знаешь, что твоя группа напивается на бильярдном столе?

– Прямо на нем? – улыбнулся Гадес.

– Когда я видел их в последний раз, Майки лежал чуть ли не звездочкой среди бильярдных шаров и велел Эллиоту вливать в него больше пива. А Роуз суетилась вокруг.

– Ну либо они сейчас заблюют твой бильярд, либо Роуз выведет всех на улицу. Они довольны выступлением.

– Я тоже, – признал Винсент. – Вообще-то Стив просил передать, что ты ему нужен. Он в гримерке. Я сначала там тебя искал. Так что, как разберешься, поднимайся в ВИП-зону, мы должны выпить!

– Прости, не сегодня. Лучше позвони мне.

Кивнув, Винсент хлопнул его по спине и тут же исчез в толпе, а Нефтида кивнула:

– Приходи на улицу, когда закончишь с Гипносом.

В ее глазах блеснула тревога, и Гадес не сомневался, ее тоже волнует, почему Стив ждет его, а не пришел сам. Возможно, что-то случилось. Несколько мгновений Гадес следил за точеной фигурой Нефтиды, направлявшейся к выходу, а потом устремился к гримерке.

Внутри еще царил беспорядок, но никого не было. Кроме Стива, сидевшего неподвижно, уставившись в стену.

– Гипнос? Что случилось?

Он повернул голову и посмотрел на Гадеса. И тому почудилась во взгляде глубокая плещущаяся печаль.

– Прости, Гадес. Им нужно время, и чтобы ты не смог помешать. А я… Они убьют Молли. Она всего лишь человек, такая хрупкая. Прости.

Пока Стив говорил, он поднял обе руки и свел ладони вместе, а с последними словами сделал быстрый жест, разворачивая их в сторону Гадеса. Тот знал, что происходит, знал, но ничего не мог противопоставить, а его рука только скользнула по ручке двери, но уйти Гадес не успел.

Гипнос может усыпить любое существо.

Даже бога.

Никто не способен сопротивляться Гипносу.

Но засыпая, падая на пол тесной гримерки, Гадес думал вовсе не об этом, а о том, кому и на что нужно время. Он думал о Софи.


Но, конечно, не мог видеть, как в этот момент из теней у стен клуба выходят черные псы, окружая отошедших за угол Сета и Амона, что-то рассказывающего Софи.

Загрузка...